Американский взгляд

- Где бревно?
— Хер его знает, говорят на спутнике макаку чешет.
Перевод: — Где капитан Деревянко?
— Не знаю, но говорят что работает по закрытому каналу связи и отслеживает американские испытания прототипа торпеды МК-48 (Mark-48, тогда еще перспективная наша разработка)

- Серега проверь, Димка передал что канадчик в твоем тазу залупу полоскает.
Перевод: — Сергей, Дмитрий доложил что в Вашем секторе канадский противолодочный вертолет ведет акустическое зондирование. (На тросе опускает зонд эхолот — по форме похож на перевернутый колокол.)

- Юго западнее вашего пятого, плоскожопый в кашу срет, экран в снегу.
Перевод: — (Юго западнее вашего пятого?) военно-транспортный самолет сбрасывает легкие акустические буйки в районе возможного расположения подлодки серии К, на экране радара множество мелких объектов.

- Главный буржуин сидит под погодой, молчит.
Перевод: — Американский авианосец маскируется в штормовом районе, соблюдая радиомолчание.

- Звездочет видит пузырь, уже с соплями.
Перевод: — Станция оптического наблюдения докладывает, что американский самолет-заправщик выпустил топливный шланг.

- У нас тут узкоглазый дурака включил, мол сорри с курса сбился, мотор сломался, а сам дрочит. Его пара сухих обошла, у них Береза орала.
— Гони его на х%й, я за эту желтуху не хочу пи%ды получить. Если надо, пусть погранцы ему в пердак завернут, а команду к нашему особисту сказку рисовать.
Перевод: Во время учений флота, южно-корейское судно подошло близко к району действий, сославшись на поломки. При облете парой Су-15 сработала радиолокационная станция предупреждения «Береза». Трам-тарарам…, при попытке покинуть район, лишить судно хода и отбуксировать.

При анализе Второй мировой войны американские военные историки обнаружили очень интересный факт. А именно, при внезапном столкновении с силами японцев американцы, как правило, гораздо быстрее принимали решения — и, как следствие, побеждали даже превосходящие силы противника. Исследовав данную закономерность, ученые пришли к выводу, что средняя длина слова у американцев составляет 5.2 символа, тогда как у японцев 10.8. Следовательно, на отдачу приказов уходит на 56% меньше времени, что в коротком бою играет немаловажную роль.

Ради «интереса» они проанализировали русскую речь — и оказалось, что длина слова в русском языке составляет 7.2 символа на слово (в среднем), однако при критических ситуациях русскоязычный командный состав переходит на ненормативную лексику — и длина слова сокращается до (!) 3.2 символов в слове. Это связано с тем, что некоторые словосочетания и даже фразы заменяются одним словом. Для примера приводится фраза: 32-ой — приказываю немедленно уничтожить вражеский танк, ведущий огонь по нашим позициям — 32-ой — %бни по этому х%ю!

И задал я свой ожидаемый вопрос:
- Вот скажи, американец, почему вы нас так боитесь, ты же шесть месяцев живешь в России, все видел сам, нет тут медведей на улице и на танках никто не ездит?
- О! Это я объясню! Нам это объяснял сержант инструктор, когда я служил в Национальной гвардии США, этот инструктор прошел много горячих точек, он два раза попадал в госпиталь и два раза из-за русских. Он все время нам говорил, что Россия – это единственный и самый страшный враг.

Первый раз это было в 1991 году, в Афганистане это была первая командировка, молодой, еще не обстрелянный он помогал мирным жителям, когда русские решили уничтожить горное селение.
- Подожди! Перебил я . Нас УЖЕ не было в 87-ом в Афгане.
- Нас тоже ЕЩЕ не было в 91-ом в Афгане, но не верить ему не вижу смысла. Слушай!

«Я обеспечивал охрану, русских уже не было в Афгане, местные начали воевать друг с другом, наша задача была организовать передислокацию в контролируемый нами район дружественного партизанского отряда, все шло по плану, но в небе появилось два русских вертолета, зачем и почему я не знаю. Совершив разворот, они перестроились и начали заходить на наши позиции. Залп стингеров, русские ушли за хребет. Я успел занять позицию за крупнокалиберным пулеметом, ждал, из-за хребта должны были появиться русские машины, хорошая очередь в борт пойдет им на пользу. И русский вертолет не заставил себя ждать, он появился, но не из-за хребта, а снизу из ущелья и завис в 30 метрах от меня. Я отчаянно жал гашетку и видел, как высекая искорки, отскакивали пули от стекла.

Я видел, как улыбался русский летчик. Очнулся я уже на базе. Легкая контузия. Мне потом рассказывали, что летчик меня пожалел, у русских считалось признаком мастерства, разделаться с местными и оставить в живых европейца, зачем не знаю, да и не верю. Оставлять в тылу врага, способного на сюрприз глупо, а русские не глупые. (конечно не глупые, обоссавшиеся должны жить и плодить панику. Прим. ред.)
Потом было много разных командировок, следующий раз я столкнулся с русскими в Косово,

Это была толпа необученых недоносков, с автоматами времен вьетнамской войны, броники, наверное, еще со второй мировой остались, тяжелые, неудобные, никаких навигаторов, ПНВ, ничего больше, только автомат, каска и броник. Они ездили на своих БТР-ах, где хотели и куда хотели, целовались в засос с мирным населением, пекли им хлеб (они привезли с собой пекарню и пекли хлеб!). Кормили всех своей кашей с консервированным мясом, которую сами и варили в специальном котле. К нам относились с пренебрежением, постоянно оскорбляли.

Это была не армия, а хер знает что. Как можно с ними взаимодействовать? Все наши рапорты руководству русских игнорировались. Как-то мы сцепились серьезно, не поделили маршрут, если бы не русский офицер, который успокоил этих обезьян, могло дойти и до стволов. Этих недоносков надо было наказать. Дать пи%ды и поставить на место! Без оружия, нам только русских трупов не хватало, но что бы поняли. Написали записку, по-русски, но с ошибками, вроде серб писал, что собираются ночью славные парни, дать пи%ды обнаглевшим русским недоноскам.

Подготовились мы тщательно, легкие бронежилеты, полицейские дубинки, ПНВ, шокеры, никаких ножей и огнестрела. Подошли к ним, соблюдая все правила маскировки и диверсионного искусства. Эти придурки, даже посты не выставили, ну значит, будем пиздить спящих, заслужили! Когда мы почти подошли к палаткам, раздалось сраное, РЯ-ЯЯЯ-ААА! И из всех щелей полезли эти недоноски, почему-то одетые только в полосатые рубашки. Я принял первого.

Очнулся я уже на базе. Легкая контузия. Мне потом рассказывали, что парень меня пожалел, ударил плашмя, если бы бил по настоящему, снес бы голову. Меня, блять! Опытного бойца элитного подразделения морской пехоты США, вырубает за 10 секунд русский, тощий недоносок и чем??? И знаешь чем? Садово-шанцевым инструментом! Лопатой!

Да мне в голову бы не пришло драться саперной лопатой, а их этому учат, но неофициально, у русских считалось признаком мастерства знать приемы боя саперной лопатой. Я потом понял, что они нас ждали, но почему они вышли в рубашках, только в одних рубашках, ведь для человека естественно защитить себя, одеть броник, каску. Почему только в рубашках? И их это сраное РЯ-ЯЯЯ-ААА!

Я как-то ждал рейс в аэропорту Детройта, там была русская семья, мама, папа, дочка, тоже ждали свой самолет. Отец где-то купил и принес девочке, лет трех отроду, здоровенное мороженое. Она запрыгала от восторга, захлопала в ладоши и знаешь, что она закричала? Их сраное РЯ-ЯЯЯ-ААА! Три года, говорит плохо, а уже кричит РЯ-ЯЯЯ-ААА!

А ведь те парни, с этим криком шли умирать за свою страну. Они знали, что будет просто рукопашная драка, без оружия, но они шли умирать. Но они не шли убивать! Легко убить сидя в бронированном вертолете или держа в руках отточенную, как бритва лопатку. Они меня не жалели. Убить ради убийства это не для них. Но они готовы умереть, если надо.
И тогда я понял, Россия – это единственный и самый страшный враг.»
Вот так нам, про вас рассказывал солдат элитного подразделения США.

В районе Золотого Рога, как всегда, было жарко во всех смыслах этого слова. Местным жителям явно было мало одной революции. Им надо было их минимум три, пару гражданских войн и в придачу — один религиозный конфликт. Мы выполнили задание и теперь спешили в точку рандеву с катером, на котором и должны были прибыть к месту эвакуации.

Но нас поджидал сюрприз. На окраине небольшого приморского городка нас встретили суетливо толкущиеся группки вооруженных людей. Они косились на нас, но не трогали, ибо колонна из пяти джипов, ощетинившаяся стволами М-16 и М-60, вызывала уважение. Вдоль улицы периодически попадались легковые автомобили со следами обстрела и явного разграбления, но именно эти объекты и вызывали основной интерес пейзан, причем вооруженные мародеры имели явный приоритет перед невооруженными.

Когда мы заметили у стен домов несколько трупов явных европейцев, я приказал быть наготове, но без приказа огонь не открывать. В эту минуту из узкого переулка выбежала белая женщина с девочкой на руках, за ней с хохотом следовало трое местных. Нам стало не до политкорректности. Женщину с ребенком мгновенно втянули в джип, а на ее преследователей цыкнули и недвусмысленно погрозили стволом пулемета, но опьянение безнаказанностью и пролитой кровью сыграло с мерзавцами плохую шутку.

Один из них поднял свою G-3 и явно приготовился в нас стрелять, Marine Колоун автоматически нажал на гашетку пулемета, и дальше мы уже мчались под все усиливающуюся стрельбу. Хорошо еще, что эти уроды не умели метко стрелять. Мы взлетели на холм, на котором, собственно, и располагался город, и увидели внизу панораму порта, самым ярким фрагментом которой был пылающий у причала пароход.

В порту скопилось больше 1000 европейских гражданских специалистов и членов их семей. Учитывая то, что в прилегающей области объявили независимость и заодно джихад, все они жаждали скорейшей эвакуации. Как было уже сказано выше, корабль, на котором должны были эвакуировать беженцев, весело пылал на рейде, на окраинах города сосредотачивались толпы инсургентов, а из дружественных сил был только мой взвод с шестью пулеметами и скисшей рацией (уоки-токи не в счет).

У нас было плавсредство, готовое к походу, и прекрасно замаскированный катер, но туда могли поместиться только мы. Бросить на произвол судьбы женщин и детей мы не имели права. Я обрисовал парням ситуацию и сказал, что остаюсь здесь и не вправе приказывать кому-либо из них оставаться со мной, и что приказ о нашей эвакуации в силе и катер на ходу.

Но, к чести моих ребят, остались все. Я подсчитал наличные силы: 29 «марин», включая меня, 7 демобилизованных французских легионеров и 11 матросов с затонувшего парохода, две дюжины добровольцев из гражданского контингента. Порт во времена Второй мировой войны был перевалочной базой, и несколько десятков каменных пакгаузов, окруженных солидной стеной с башенками и прочими архитектурными излишествами прошлого века, будто сошедшими со страниц Киплинга и Буссенара, выглядели вполне солидно и пригодно для обороны.

Вот этот комплекс и послужил нам новым фортом Аламо. Плюс в этих пакгаузах были размещены склады с ооновской гуманитарной помощью, там же были старые казармы, в которых работали и водопровод, и канализация. Конечно, туалетов было маловато на такое количество людей, не говоря уже о душе, но лучше это, чем ничего. Кстати, половина одного из пакгаузов была забита ящиками с неплохим виски. Видимо, кто-то из чиновников ООН делал тут свой небольшой гешефт. Т. е. вся ситуация, помимо военной, была нормальная, а военная ситуация была следующая…

Больше 3000 инсургентов, состоящих из революционной гвардии, иррегулярных формирований и просто сброда, хотевшего пограбить, вооруженных, на наше счастье, только легким оружием — от «маузеров-98″ и «штурмгеверов» до автоматов Калашникова и «стенов», — периодически атаковали наш периметр. У местных были три старые французские пушки, из которых они умудрились потопить несчастный пароход, но легионеры смогли захватить батарею и взорвать орудия и боекомплект.

На данный момент мы могли им противопоставить 23 винтовки М-16, 6 пулеметов М-60, 30 китайских автоматов Калашникова и пять жутких русских пулеметов китайского же производства с патронами 50-го калибра. Они в главную очередь и помогали нам удержать противника на должном расстоянии, но патроны к ним кончались прямо-таки с ужасающей скоростью.

Французы сказали, что через 10-12 часов подойдет еще один пароход, и даже в сопровождении сторожевика, но эти часы надо было еще продержаться. А у осаждающих был один большой стимул в виде складов с гуманитарной помощью и сотен белых женщин. Все виды этих товаров здесь весьма ценились. Если они додумаются атаковать одновременно и с юга, и с запада, и с севера, то одну атаку мы точно отобьем, а вот на вторую уже может не хватить боеприпасов.

Рация наша схлопотала пулю, когда мы еще только подъезжали к порту, а уоки-токи «били» практически только на несколько километров. Я посадил на старый маяк вместе со снайпером мастер-сержанта Смити, нашего «радиобога». Он там что-то смудрил из двух раций, но особого толку от этого пока не было.

У противника не было снайперов, и это меня очень радовало. Город находился выше порта, и с крыш некоторых зданий территория, занимаемая нами, была как на ладони, но планировка города работала и в нашу пользу. Пять прямых улиц спускались аккурат к обороняемой нами стене и легко простреливались с башенок, бельведеров и эркеров… И вот началась очередная атака. Она была с двух противоположных направлений и достаточно массированной.

Предыдущие неудачи кое-чему научили инсургентов, и они держали под плотным огнем наши пулеметные точки. За пять минут были ранены трое пулеметчиков, еще один убит. В эту минуту противник нанес удар по центральным воротам комплекса: они попытались выбить ворота грузовиком. Это им почти удалось. Одна створка была частично выбита, во двор хлынули десятки вооруженных фигур.

Отделение капрала Вестхаймера — последний резерв обороны, — отбило атаку, но потеряло трех человек ранеными, в т. ч. одного тяжело. Стало понятно, что следующая атака может быть для нас последней: у нас было еще двое ворот, а тяжелых грузовиков в городе хватало. Нам повезло, что подошло время намаза, и мы, пользуясь передышкой и мобилизовав максимальное количество гражданских, стали баррикадировать ворота всеми подручными средствами.

Внезапно на мою рацию поступил вызов от Смити:
— Сэр. У меня какой-то непонятный вызов, и вроде от русских. Требуют старшего. Позволите переключить на вас?
— А почему ты решил, что это — русские?
— Они сказали, что нас вызывает «солнечная Сибирь», а Сибирь — она вроде бы в России…
— Валяй, — сказал я и услышал в наушнике английскую речь с легким, но явно русским акцентом.
— Могу я узнать, что делает United States Marine Corps на вверенной мне территории? — последовал вопрос.
— Здесь — Marine First Lieutenant Майкл Фогетти. С кем имею честь?» — в свою очередь, поинтересовался я.
— Ты имеешь честь общаться, лейтенант, с тем, у кого, единственного в этой части Африки, есть танки, которые могут радикально изменить обстановку. А зовут меня «Tankist».

Терять мне было нечего. Я обрисовал всю ситуацию, обойдя, конечно, вопрос о нашей боевой «мощи». Русский в ответ поинтересовался, не является ли, мол, мой минорный доклад просьбой о помощи. Учитывая, что стрельба вокруг периметра поднялась с новой силой, и это явно была массированная атака осаждающих, я вспомнил старину Уинстона, сказавшего как-то, что если бы Гитлер вторгся в ад, то он, Черчилль, заключил бы союз против него с самим дьяволом, и ответил русскому утвердительно.

На что последовала следующая тирада:
— Отметьте позиции противника красными ракетами и ждите. Когда в зоне вашей видимости появятся танки, это и будем мы. Но предупреждаю: если последует хотя бы один выстрел по моим танкам — все то, что с вами хотят сделать местные пейзане, покажется вам нирваной по сравнению с тем, что сделаю с вами я.

Когда я попросил уточнить, когда именно они подойдут в зону прямой видимости, русский офицер поинтересовался, не из Техаса ли я, а получив отрицательный ответ, выразил уверенность, что я знаю, что Африка больше Техаса, и нисколько на это не обижаюсь.

Я приказал отметить красными ракетами скопления боевиков противника, не высовываться и не стрелять по танкам в случае, ежели они появятся. И тут грянуло. Били как минимум десяток стволов калибром не меньше 100 мм. Часть инсургентов кинулась спасаться от взрывов в нашу сторону, и мы их встретили, уже не экономя последние магазины и ленты. А в просветах между домами, на всех улицах одновременно появились силуэты танков Т-54, облепленных десантом.

Боевые машины неслись как огненные колесницы. Огонь вели и турельные пулеметы, и десантники. Совсем недавно казавшееся грозным воинство осаждающих рассеялось как дым. Десантники спрыгнули с брони и, рассыпавшись вокруг танков, стали зачищать близлежащие дома. По всему фронту их наступления раздавались короткие автоматные очереди и глухие взрывы гранат в помещениях. С крыши одного из домов внезапно ударила очередь, три танка немедленно повернули башни в сторону последнего прибежища полоумного героя джихада, и строенный залп, немедленно перешедший в строенный взрыв, лишил город одного из архитектурных излишеств.

Я поймал себя на мысли, что не хотел бы быть мишенью русской танковой атаки, и даже будь со мной весь батальон с подразделениями поддержки, для этих стремительных бронированных монстров с красными звездами мы не были бы серьезной преградой. И дело было вовсе не в огневой мощи русских боевых машин. Я видел в бинокль лица русских танкистов, сидевших на башнях своих танков: в этих лицах была абсолютная уверенность в победе над любым врагом. А это сильнее любого калибра.
Командир русских, мой ровесник, слишком высокий для танкиста, загорелый и бородатый капитан, представился неразборчивой для моего бедного слуха русской фамилией, пожал мне руку и приглашающе показал на свой танк.

Мы комфортно расположились на башне, как вдруг русский офицер резко толкнул меня в сторону. Он вскочил, срывая с плеча автомат, что-то чиркнуло с шелестящим свистом, еще и еще раз. Русский дернулся, по лбу у него поползла струйка крови, но он поднял автомат и дал куда-то две коротких очереди, подхваченные четко-скуповатой очередью турельного пулемета с соседнего танка.

Потом извиняюще мне улыбнулся и показал на балкон таможни, выходящий на площадь перед стеной порта. Там угадывалось тело человека в грязном бурнусе и блестел ствол автоматической винтовки. Я понял, что мне только что спасли жизнь.

Черноволосая девушка (кубинка, как и часть танкистов и десантников) в камуфляжном комбинезоне тем временем перевязывала моему спасителю голову, приговаривая по-испански, что «вечно сеньор капитан лезет под пули», и я в неожиданном порыве души достал из внутреннего кармана копию-дубликат своего Purple Heart, с которым никогда не расставался, как с талисманом удачи, и протянул его русскому танкисту. Он в некотором замешательстве принял неожиданный подарок, потом крикнул что-то по-русски в открытый люк своего танка. Через минуту оттуда высунулась рука, держащая огромную пластиковую кобуру с большущим пистолетом. Русский офицер улыбнулся и протянул это мне.

А русские танки уже развернулись вдоль стены, направив орудия на город. Три машины сквозь вновь открытые и разбаррикадированные ворота въехали на территорию порта, на броне переднего пребывал и я. Из пакгаузов высыпали беженцы, женщины плакали и смеялись, дети прыгали и визжали, мужчины в форме и без, орали и свистели. Русский капитан наклонился ко мне и, перекрикивая шум, сказал: «Вот так, морпех. Кто ни разу не входил на танке в освобожденный город, тот не испытывал настоящего праздника души. Это тебе не с моря высаживаться». И хлопнул меня по плечу.

Танкистов и десантников обнимали, протягивали им какие-то презенты и бутылки, а к русскому капитану подошла девочка лет шести и, застенчиво улыбаясь, протянула ему шоколадку из гуманитарной помощи. Русский танкист подхватил ее и осторожно поднял, она обняла его рукой за шею, и меня внезапно посетило чувство дежавю.

Я вспомнил, как несколько лет назад в туристической поездке по Западному и Восточному Берлину нам показывали русский памятник в Трептов-парке. Наша экскурсовод, пожилая немка с раздраженным лицом, показывала на огромную фигуру русского солдата со спасенным ребенком на руках и цедила презрительные фразы на плохом английском. Она говорила о том, что, мол, это все — большая коммунистическая ложь, и что кроме зла и насилия русские на землю Германии ничего не принесли.

Будто пелена упала с моих глаз. Передо мною стоял русский офицер со спасенным ребенком на руках. И это было реальностью, и, значит, та немка в Берлине врала, и тот русский солдат с постамента в той реальности тоже спасал ребенка. Так, может, врет и наша пропаганда о том, что русские спят и видят, как бы уничтожить Америку?.. Нет, для простого первого лейтенанта морской пехоты такие высокие материи слишком сложны.

Я махнул на все это рукой и чокнулся с русским бутылкой виски, неизвестно как оказавшейся в моей руке.
В этот же день удалось связаться с французским пароходом, идущим сюда под эгидою ООН и приплывшим-таки в два часа ночи. До рассвета шла погрузка, Пароход отчалил от негостеприимного берега, когда солнце было уже достаточно высоко. И пока негостеприимный берег не скрылся в дымке, маленькая девочка махала платком оставшимся на берегу русским танкистам.

А мастер-сержант Смити, бывший у нас записным философом, задумчиво сказал:
— Никогда бы я не хотел, чтобы русские всерьез стали воевать с нами. Пусть это непатриотично, но я чувствую, что задницу они нам обязательно надерут.
И, подумав, добавил:
— Ну а пьют они так круто, как нам и не снилось. Высосать бутылку виски из горлышка — и ни в одном глазу… И ведь никто нам не поверит: скажут, что такого даже Дэви Крокет не придумает.  

7. Африканские регуляры.
Отличаются от своих диких собратьев только наличием формы и скромными навыками прицельной стрельбы. Боеспособны против дикарей, но столкновение с более умелым противником, даже арабами, приводит их в панику и бегство. Действовать в гармонии с бронетехникой не умеют в принципе, рейтинг — мясо в упаковке.

6. Арабы.
Наемники, повстанцы, многие регуляры…Понятия тактики и стратегии для них так же далеки, как прелести Саманты Фокс среднему пидо%асу с берегов Сенны. Их война — выстреливать в сторону противника ящики патронов, зовя при этом в бар и периодически взрывая себя всем, что попадает род руку. Впрочем, последнее не относится к регулярам, они относительно молчаливы и дисциплинированы, умеют пользоваться гранатами. Трусливы, но не паникеры. Рейтинг — удобная мишень.

5. Американские регуляры.
Сколько фильмов снято о непобедимой американской армии… Есть только одно НО. Янки абсолютно не умеют воевать без артподготовки, танков и авиаударов. Если территория не была выжжена до состояния безлюдной пустыни, солдаты туда не пойдут. А если идут, то назад не возвращаются. Стреляют очень неплохо, отлично скоординированы, но робеют перед любым сопротивлением. После чего становятся лёгкой добычей. Потери переживают тяжело, вплоть до полной потери боеспособности. Трусы. Рейтинг — кусачие собаки.

4. Американские наемники.
Неплохие бойцы. Умеют действовать как командой, так и в одиночку, прекрасные стрелки. Встречаются отчаянные особи, с которыми справиться порой непросто. Но у них есть очень слабое место — мораль. И отсутствие мотивированности, кроме денег. Трупу деньги не нужны, поэтому большинство из них не лезут туда, где совсем горячо. И всячески избегают первой линии огня. Псы войны, если оценивать.

3. Азиаты.
С регулярами не сталкивался. Наемники же способны доставить мучительную головную боль любому противнику. Если действуют группой. Что у них в голове, непонятно, но они способны на любое безрассудство. Прекрасно стреляют, часто действуют из засады, в которую противник попадает согласно хитроумному плану. Азиатам наплевать на поддержку техникой, самолетами и снарядами. Им плевать, есть патроны или нет. Главное — наличие собратьев. Но в одиночку они увы, становятся бесполезны. Рейтинг — армия императора.

2. Кавказцы и афганцы.
Сильные воины. Прекрасные стрелки. Выносливы, храбры. Умеют действовать группами, в одиночку, мотивированы и коварны. В бою действуют грамотно, умеют в тактику и стратегию. Не пугаются техники и авиаударов, эффективно действуют из засад. У них есть единственное слабое место — неспособны драться до последнего вдоха, редкий боец способен пожертвовать собой ради общей победы. Если только он не шахид, но это совсем другая история… Рейтинг — настоящие Бойцы.

1. Русские.
Противодействовать взводу русских наемников — лютый, кровавый пи%дец. Они дерутся до конца, до последнего патрона, а когда кончаются боеприпасы — пускают в ход все, что есть под руками. Смертельно ранил русского? Не трогай его, скорее всего перед смертью — он зажал собой гранату без чеки. Русские изобретательны, обладают прекрасной интуицией. И… Пох%исты. Самолёт прилетел ? Похуй, собьют саперной лопаткой. Танк? Похуй, если не сломаны руки. Бойцы, ни разу не державшие СВД, в критический момент способны попасть из неё на пределе дальности. И похуй, что это был последний патрон, будут бить врага самой винтовкой. Тактика и стратегия? Запросто! Любым составом, от армии до полуживого калеки, держащего в одиночку роту противника… Русские, даже наемники, не способны отступать. А если отступают — будьте уверены, они просто бегут за патронами. Все вышеперечисленное касается и армейцев, которые более-менее обстреляны. Впрочем, для этого в большинстве случаев достаточно единственного боестолкновения… Рейтинг — Воины.