Познать сущность и свойства настоящего не такая отчаянная невозможность для ума, как кажется на первый взгляд. Если отложить пока претензии на познание «сущности» и сосредоточиться на некоторых его (настоящего) свойствах, картинка станет чуть вменяемей (резче). Например, недавний опыт погружения в мир нульмерного ума позволил нам наблюдать за «материальной реальностью не воспринимающей материю». Точнее, за вполне зависимым (движущимся вдоль конкретной оси) «я», что абсолютно лишено качеств, не воспринимает своего движения, не наблюдает ни каких траекторий, не осязает вообще ничего.
Напомню, что опыт был проведен и как «умозрительная процедура» (освоение геометрической аналогии), и как простое сосредоточение на самоощущении своего чистого «я», что дало одинаковые результаты. Проще, мы обнаружили, что наша рациональная модель многомерного мира не противоречит чувственному восприятию нами иллюзорной нематериальности нашего «я». Но это не все плоды. Например, очевидно, что живущие вплотную к настоящему, по абсолютному времени, нульмерные умы — «до пространственная» (до чувственная, до опытная) основа всего моего трехмерного состава.
То есть настоящее прилегает вплотную не просто к каждому микрообъемчику моего тела, а к каждой нульмерной его точке. Всеприсутствие настоящего во мне тотально в избыточной (для моего восприятия) форме. Проще, я прикасаюсь к настоящему всеми осознаваемыми и нет точками себя. И, соответственно, когда прижимаюсь вплотную к настоящему усилием своего ума, я живу опыт всех своих маленьких нульмерных братьев одновременно. Отсюда утверждения: «настоящее — везде» и «настоящее — нигде» (все, это ничто, а ничто, это все) обретают, в рамках нашей модели, простую геометрическую логику (перестают быть экстатической чушью).
Перенасыщенность внешним миру настоящим всего здесь (всех «материальных объектов» всех мерностей), в рамках нашей модели — простая топологическая данность. «Непознаваемое извне» не в парсеках, а ближе близости. Неслиянно и нераздельно пограничниками мира стоят все нульмерные точки (бескачественное «я»). То есть в этом вопросе тыла нет. Физический доступ Бога к любой точке мира избыточен для восприятия ума любой мерности — и это не частный опыт единиц достигших вершин богообщения, а плод простого анализа геометрической аналогии общей аксиомы восприятия.
В стремлении к настоящему моя собранность в объем не мешает мне размотаться в нульмерную нить и быть воспринимая только то, что я есть (без качеств). Люди обожествляющие цифры, могут легко измерить длинну этой нити (хоть в километрах). Такая простая романтизация «пространства», как Декартова система координат систематизирует восприятие наилучшим из возможных образом. Многочисленные «не Эвклидовы» попытки что-то объяснить трехмерному уму легко пасуют перед простым изменением количества пространственных осей в привычной каждому школьнику геометрии.
Характерная черта нашей модели мира — ее «топологичность». Восприятие, как фиксация взаиморасположений (и только) много плодотворнее восприятия, как фиксации на предположениях о причинах взаиморасположений (фантазиях). То есть анализ простой геометрической аналогии общей аксиомы восприятия дарит надежное и «более полное» понимание сущего, без привлечения фантазийных «энергий», «гравитонов» и «черепых». А еще, этот подход превращает каждый заинтересованный ум в самостоятельную лабораторию «транскрипции» любого явления или обстоятельства.
После того, как я здесь размотался из объема в нить и смотался обратно, стоит уточнить определение ума. Ум, это не просто фиксация перемещения вдоль неопознаваемой пространственной оси (ощущение времени), ум это фиксация всех перемещений в подвластной ему иерархии нисходящей мерности (по крайней мере такая возможность). Любопытна система наследования опыта. Уникальные умы вполне самостоятельны, но служат умам большей мерности «всем своим прошлым» без остатка. То есть намотанная слоями на безкачественное «я» личность — топологическая симфония, совершенно не осознающих своего участия в ней, личностей меньшей мерности.
Да и «бескачественное я» — хор. Я же «качественное» (капустка-личность), восприятель биллиардов не знающих «папу целиком» — само есть добронравный поставщик себя (как топологической реалии) умам большей мерности. Скольким? Вопрос. Можно сказать, что количество умов одной мерности резко уменьшается с ростом мерности мира, а возможности коммуникации между ними резко возрастают. Разум, как топологическая иерархия, много симпатичнее разума, как неведомой хни.
Жизнь умов меньшей мерности протекает в «слепых пятнах» умов большей, а жизнь умов большей мерности протекает за пределами срока жизни умов меньшей. То, что они все же пытаются размышлять друг о друге (например здесь) обусловлено их единством в простой иерархии (от ума максимальной мерности, до всех умов мерности минимальной, мы одно). Я бы назвал это единство «соборным». Каждый ум, не зависимо от мерности — уникальная свободная личность, а все вместе — некий соборный свободный выбор (конечный, финальный, общий).
Наша модель трактует ум, как «фиксатор изменений по ходу движения», так что если и есть один материальный (жуткомерный) венец этой пирамиде, он тоже движется вдоль неосознаваемого заполняя собой нечто неподвижное (ума, в нашем понимании, не имеющее). И в соборное «я» этого гиганта входят все наши «я», как части (в прямом смысле слова «часть»). А еще вот «не наши» реалии (все, что вокруг не опознается, как носитель ума в трех измерениях) вполне себе части умов большей мерности (привет пантеистам). Эта жуть вписывается в рамки нашей модели, как простое обобщение фундаментальной аксиомы восприятия.
Теперь легко озвучить несколько совершенно замечательных свойств настоящего. Настоящее — одно на всех (у двумерного и у 120-тимерного одно и то же Настоящее). Настоящее — везде (прикасается к каждой нульмерной точке многомерного мира) и нигде (в состав мира не входит). Настоящее, прежде прочего, дарит набегающему уму любой мерности его пустое «я», то есть возможность быть самофиксатором. Все наличные умы предстоят своим голым безкачественным «я» (самофиксатором) бездне непознаваемого Настоящего. Эта схема много приличнее одиозного: «Бога придумал питекантроп, чтобы объяснить самочке откуда шарашит молния».
Разумеется, если человек не хочет отрешиться от непрерывного пожирания впечатлений, получить чувственное подтверждение изложенной умозрительной схеме (постоять перед Настоящим голышом) он не может. Тем не менее, наша модель по прежнему не содержит в себе противоречий между чувственным и умозрительным постижением мира. И пора уж признаться, что разделение это нарочито. Вырос бетонный каркас «умопостижения» исключительно из необходимости стандартизации коммуникаций. И по прежнему, на любом своем этаже, «логичная рациональная схема» — это формальное описание чувственного образа, что только так может быть идентифицирован публично.
Если нет в тебе «чувственного образа» той или иной «рациональной схемы» — ты просто бессознательный ретранслятор ее (механический проводник). Если есть, ты осознанный пользователь (зрячий оператор) и способен работать в этой схеме творчески (растить или опровергать ее). Обучение заселяющее в головы механические схемы для ретрансляции в поколениях направленно на фиксацию текущего положения дел (живем в абсурде, но тихо). Обучение заселяющее в головы живые (чувственные) образы механических схем размножает непредсказуемость и счастье, как я его понимаю.
Уточнив значение русского слова «понимание», можно уж сосредоточится и на «ткани мира», как на материале понимания. Для нашей модели не важно, является «область-осязалище» умов твердой внешней «материальной» независимостью или только иллюзорным внутренним «топологическим впечатлением». При такой плотности присутствия «точек прикосновения к Настоящему» (плотности избыточной для восприятия любой мерности), результирующая идентична абсолютно.
Бессмысленность солипсизма обусловлена «частичностью любого я» в иерархии умов этого мира. То есть говорить о мире, как о своем личном (и только) впечатлении, имеет право лишь «самое крупное я» этого мира, единственный ум максимальной мерности наследующий опыт всех умов мерной иерархии.
Бессмысленность трехмерного материализма обусловлена наличием огромного количества явлений, что обрекают его на непрерывное утяжеление картины мира фантазмами. Наблюдаем не понимая (изучаем трехмерные следствия непонятного), называем красивым словом (делаем вид, что поняли). Разумно существует лишь та часть науки, что «использует ветер не заморачиваясь», то есть работает на применение наблюдаемого без претензий «называть вещи своими именами».
Добавить комментарий